Из бурятского фольклора • uolib.ru

Изучение исторического прошлого бурят находится в стадии первоначальной работы. Пути антропологического, этнографического и археологического исследования впоследствии дадут базис для уяснения прошлого бурятского народа; пока же приходится констатировать недостаточную изученность данной народности во всех вышеотмеченных отношениях. В жизни бурят наблюдается резкий перелом, обусловленный целым рядом причин, экономического и общественно-политического характера. Постепенно исчезает старина и сглаживаются в памяти народа сказания о его прошлом; недалеко, быть может, то время, когда исследователь не в состоянии будет сделать то, что можно сделать еще сейчас.

Сказаний о прошлом отдельных родов костей (яhaн) бурят собрано крайне недостаточно, несмотря на то, что они дают богатый материал к познанию истории бурятского народа и способствуют уяснению вопроса о миграции отдельных групп населения в давнопрошедшие времена.

Публикуемая нами легенда, записанная в 1923-м году со слов аларского бурята Дарая Бартанова из кости Ашта-Хонгодыр, появляющаяся, насколько нам известно, в печати впервые, дает не безынтересный материал о происхождении рода хара-монгол или сойгут. Сказание о хара-монголах имеет большой интерес в силу тех причин, что с именем хара-монгол связан целый ряд археологических памятников в пределах Иркутской губернии, относящихся к периоду железного века. Несмотря на то обстоятельство, что данные реликты прошлого: каменные стены, городища, могильники обследовались рядом авторов: Агапитовым[1], Петри[2], Хороших[3], все же, на наш взгляд, нельзя определенно решить, к какому народу принадлежат они. Лепной орнамент с насечкой, орнамент в виде дуг глиняных сосудов, вырытых в могилах хара-монгол, найденные ножи и неравносторонние удила, совпадают вполне с таковыми же изделиями современных якутов, и, возможно, говорят о принадлежности данной культуры к кругу турко-татарских племен, живших в пределах нашего края. С другой стороны, способ погребения с трупосожжением, намогильные сооружения из наваленных друг на друга плит, нехарактерные для тюркских племен и не обнаруженные пока на севере в долине Лены и в пределах Якутской области, заставляют нас пока воздержаться от признания хара-монгол за тюрко-татар, констатируя только в их памятниках ряд элементов тюркской культуры. Упоминаемый в приводимой легенде род сайгут, судя по литературным источникам живет в пределах Иркутской губернии. В 1894 году упоминает о первом и втором Хайготском роде, живущем в Тункинском ведомстве, Карл Риттер („Землеведение Азии» СПБ. 1894 г., стр. 498). Тоже впоследствии подтверждает нам И. В. Подгорбунский („Бурята». Ирк. Епарх. Вед. за 1909 г. № № 13, 14, 1 5, 16. 17), отмечая в числе четырнадцати родов Тункинских бурят два рода „Хойготских» (hojrok). Наконец вполне, аналогичный материал мы встречаем в записи Юмжан Лумбунова „о поколениях Селенгинских бурят» (Зап. Вост.-Сиб. Отд. Рус. Геогр. Общ. по этнографии, т. 1, в. II, стр. 119), упоминающего в числе поколений Закаменской (Тункинской) Инородной Управы поколение Сойсу (Хойго).

[1] Н. Н. Агапитов. „Прибайкальские древности», Изв. Вост.-Сиб. Отд Рус. Географ. Общества. Т. XII, № 4— 5.

[2] Б. Э. Петри. „Далекое прошлое бурятского края», Иркутск, 1922 г.

[3] П. П. Xороших. „Исследование каменного и железного века Иркутского края», Иркутск, 1924 г.

В старину в Монголии жил сын Ноён-Найр, по имени Ноён-Бурза, он был не в ладах со своим ханом Амалаган-Богдо (спокойный владыка), так как последний постоянно подозревал его в измене, с целью захвата ханского престола, и поэтому относился к нему неприязненно. Ноён-Бурза обладал большою физическою и умственною силою, был сильнее и умнее своего хана и имел длинные крепкие ногти, прозванные орлиными когтями (бургэд-һабар). Однажды Ноён-Бурза отправился к своему хану Амагалан-Богдо с товарищем своим (будущим своим зятем), молодым человеком хара-монголом, по имени Даша-батор, которого он оставил недалеко от ставки на вершине одной высокой горы, вручив ему свою шапку и кушак и коня, а сам пошел к хану пешком, для переговоров по своим делам о будущем; при чем наказал Даша-батору смотреть на дом хана; если он сойдется с ханом и помирится с ним, то выйдет на улицу и будет махать рукою. Тогда Даша-батор должен приехать к ханскому двору; если же он не помирится с ханом, то видно будет две полосы радуги (һолонго), красного и синего цвета, выходящих из дома хана к небу; тогда Даша-батор должен будет, надев шапку и кушак (Амагалан-хана), немедленно отправляться обратно и в одну ночь оповестить—поднять на ноги всех подданных (вернее подчиненных), семь хошунов кости hojrok (сойгутов) и тотчас же бежать с ними на север в пределы русского Батор-саган-хана. Когда Ноён- Бурза явился к хану, Амагалан-Богдо сердито спросил его: „почему ты ко мне пришел без шапки“ (юндэ малагай үгы ерээбши намда). Тот ответил иносказательно: „манда түрөө бүтэхэн“, подразумевая, что он, жертвуя собой, совершит переворот и на вопрос: „почему ты без кушака пришел (бэһэ үгы юндэ ерээбши)“ ответил: „бэһэ түрөө бүтэхэн», —намек на то, что насилием переворот совершится. Ноён-Бурза явился с намерением убить хана, если тот примет его недружелюбно, а если примет ласково, то помириться с ним.—Выход красной полосы (солонго), т. е. радуги, означало жизнь (амин) Ноён-Бурзы, а синей—жизнь хана Амагалан-Богдо. Так как последний проявил к нему неприязненное отношение, то он схватил хана за глотку, стащил с трона, перервал ему глотку своими длинными ногтями, потащил труп к двери, на пороге был сам убит—заколот телохранителями хана. Тогда показались две полосы радуги. Даша-батор, увидев их, согласно завещанию Ноён-Бурзы, надев на себя шапку, кушак и сев на его коня, поскакал обратно в ставку Ноён-Бурзы, в одну ночь оповестил население всех семи хошунов хойгоков и, забрав всех их, бежал на север. В числе беглецов была единственная дочь Ноён-Бурзы, Гурмэ-дангина, невеста Даша-батора. Когда они прибыли в Забайкальскую область, то у них не хватило провизии и они терпели голод; чтобы добыть себе пропитание, хойгоки решили девицу Гурмэ-дангина выдать замуж за сына тамошнего богача, Умдон-баяна, и тем добыть пищу в виде калыма, а жениха—Даша-батора убить. Когда Гурмэ-дангина узнала о намерении народа, передала о замысле хойгоков жениху и сказала: „Какими глазами я буду смотреть, когда будут тебя убивать!»—Тогда они оба решили бежать от хойгоков и второпях сели на одного коня и поскакали на север, к Иркутску. За беглецами хойгоки снарядили погоню. Один из них ехал на жеребце—бегунце Умдон-баяна и, опередив всех погонщиков, стал почти настигать беглецов, тогда Даша-батор стал отчаянно и громко кричать — призывать утха спасти его и его невесту (дед его был большой могущественный зарин).—Тогда сразу на небе показалась с шапку величиною черная туча, грянул гром и убил догоняющего всадника и жеребца Умдон-баяна. Остальные погонщики, когда увидели убитых громом коня и всадника, сказали друг другу: „ведь у Даши-батора дед был большой зарин, он поразил на смерть передовика нашего и, пожалуй, и нас всех перебьет». Поэтому прекратили дальнейшую погоню и возвратились, обратно за Байкал, где поселились и жили, но между ними появилась горячая болезнь (халуун үбшэн—тиф), от которой многие умерли, а оставшиеся в живых, обратно ушли в Монголию. Даша-батор с невестою Гурмэ-дангина добрались до местности Байла-стоянка (нынешний Балей) на правом берегу р. Ангары; поселившись там, женились, стали плодиться. На том самом месте и теперь живут потомки Даша-батора и Гурмэ-дангина; род их называется по отцу хара-монгол или по матери Сойгутский род.

Баторов П.П. Из бурятского фольклора / П.П. Баторов, В.И. Подгорбунский // Сибирская живая старина: сборник статей по общему краеведению и этнографии. – 1925. – Вып. III – IV. — С 133-136.